Пересадка печени при циррозе в новосибирске цена
Справка: В 2010 г. в Новосибирске пересажено: 51 почка, 4 сердца и 1 печень. В 2009 г. — 41 почка и 5 сердец, в 2008-м — 32 почки и 4 сердца, в 2007-м — 17 почек и 6 сердец.
Операция по пересадке печени 47-летней женщине из области, стоявшей в листе ожидания около года, длилась 10 часов. Задействованы в ней были 20 врачей областной клинической больницы, которые специально учились этой сложнейшей операции в ведущих клиниках России. Итог операции: через неделю после пересадки состояние пациентки стабильное, ее уже перевели из реанимации, разрешили пить и есть. До этого времени в областной больнице пересаживали лишь почки. Операция по пересадке печени в разы сложнее: чтобы пересадить печень, нужно предварительно подготовить место, убрать орган, который не функционирует.
Сложность процедуры определяет ее цену — пересадка печени на сегодня одна из самых дорогостоящих операций в принципе, проводить ее в нашем городе стало возможно только после того, как область получила госзадание на проведение высокотехнологичных операций по 4 профилям: нейрохирургия, комбустиология (ожоговая травма), онкология и трансплантология. Стоимость одной федеральной квоты по профилю «трансплантология» является самой высокой и составляет на сегодня 808 тысяч рублей.
Претендентов, чтобы попасть на пересадку печени, в области наберется около 50 человек в год. Чаще всего причиной отказа печени являются различные циррозы (алкогольных у нас больше всего, но таким пациентам пересадки не делают), рак, вирусные заболевания. Из факторов, на которые можно влиять, врачи выделяют гепатит С и паразитарные заболевания печени (например, передающийся через мясо эхинококкоз).
Пересадке печени альтернатив у врачей на сегодня нет, а пересадить часть органа от живого родственника можно только детям, но при этом врачи делают две сложнейшие операции и погибнуть может сам донор.
Поэтому, как и во всем мире, будущее новосибирские врачи видят за трупными трансплантациями, но для этого нужно хотя бы начать с нормального учета погибших в аккредитованных государственных больницах. «Когда вопрос выходит на финишную прямую, возникает огромное количество проблем, связанных с различными разрешениями. Потенциальных доноров достаточно, но нужна общая синхронизированная работающая донорская база», — поясняет Анатолий Юданов. На сегодняшний день из-за проволочек с документами даже совместимая печень до адресата может не дойти — не успеет. С почками, как говорят врачи, проще: пересадить почку можно от родственника, а некоторые пациенты и вовсе предпочитают всю жизнь на гемодиализе, чем согласиться сделать пересадку.
На сегодняшний день с технической точки зрения возможна пересадка абсолютно любого органа человека.
Самая большая техническая сложность — сшивание нервов и мельчайших сосудов — подвластна опытным хирургам давно, в том числе и новосибирским. В мире пересаживают конечности, лицо, в России уже делаются операции по пересадке поджелудочной железы, легкого, кишечника, гортани. «Некоторые из этих операций пока только на стадии научных разработок. Но все технологии движутся с запада на восток — как только эти операции пойдут на потоке в Москве, они дойдут до нас», — главный трансплантолог области Александр Быков считает, что вскоре можно ожидать новые операции.
Однако есть и обратная сторона медали, которая не позволяет трансплантации стать панацеей. В 80-е годы мир был увлечен идеей пересадки, и хирурги пересаживали все новые и новые органы. Но после бума операций произошла переоценка. Как рассказал Анатолий Юданов, при пересадке, например, кишечника может развиться такой мощный иммунный ответ, что его не удается стабилизировать никакими иммунодепрессантами. У человека появляется орган, но погибают свой иммунитет и печень (от больших доз иммунодепрессантов). Именно поэтому во всем мире наиболее перспективными, некой золотой серединой, которая позволяет пациенту жить, но не пострадать от иммунного ответа и химических препаратов, считаются пересадки почек, сердца и печени. А также роговицы — в новосибирской областной больнице, кстати, вскоре будут делать и ее: разрешение на эту операцию больница уже получила.
Ирина Киснер
Фото gettyimages.com
Источник
В конце 2019 года Минздрав России опубликовал новый проект закона о трансплантации органов. Новый документ сразу начал обрастать мифами. В мессенджерах и соцсетях гуляют сообщения о том, что теперь, подписывая информированное согласие на медицинский осмотр, человек автоматически соглашается на донорство органов. Говорят и о том, что по новому закону станет проще торговать органами на чёрном рынке, в том числе «за границей и для погашения кредитов».
Имеют ли эти «страшилки» отношение к действительности и как на самом деле работает донорская служба в частности у нас в регионе, корреспондент «АиФ в ВС» спросила у ведущего хирурга-трансплантолога Иркутской областной клинической больницы Александра Новожилова.
Чтобы не стыдно было за профессию
Ведущий хирург-трансплантолог Иркутской областной клинической больницы Александр Новожилов. Фото: Из личного архива/ Александр Новожилов
Александру Владимировичу нет и 40 лет, а он уже заведует отделением портальной гипертензии, которое считается одним из самых серьёзных в хирургии, и выполняет сложнейшие операции по пересадке печени. Именно Александра Новожилова и его коллег уже сейчас можно вписывать в историю иркутской трансплантологии, как её основателей.
Екатерина Лобан, «АиФ в Восточной Сибири»: Александр Владимирович, насколько мне известно, пока в Иркутской области пересаживают только почки и печень. Расскажите, сколько операций уже на счету иркутских трансплантологов и насколько они успешны?
Александр Новожилов: Если быть объективным, мы только в начале пути, на этапе становления. Первую трансплантацию в регионе провели в 2003 году. Тогда пациенту пересадили почку от родственника. Выполнить первую трансплантацию от посмертного донора удалось только спустя пять лет, когда была отработана технология констатации смерти мозга. Сегодня в год насчитывается порядка 25 таких операций. Они уже идеально отработаны и освоены до мелочей.
Что касается трансплантации печени, то здесь ещё не такой богатый опыт, но он уже признаётся прорывным на уровне всей страны. К 2016 году в региональной хирургии наблюдалась некоторая стагнация. Мне и моим коллегам хотелось сделать какой-то рывок, что-то полезное, чтобы не стыдно было за годы, проведённые в профессии. Наши коллеги-ровесники из других регионов в тот момент активно развивались, и мы, глядя на них, серьёзно задумались освоить трансплантацию печени. Начали заниматься этой темой. Выяснилось, что в Новосибирске уже много лет успешно функционирует центр трансплантологии, где на тот момент выполнили уже около 200 операций. Съездили в Новосибирск, чтобы перенять опыт коллег. Стали тесно взаимодействовать с Национальным медицинским исследовательским центром трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова, съездили на несколько конференций по донорству, затем провели подобную у себя. В итоге первую пересадку печени мы сделали 28 ноября 2018 года. Пациентом стал 37-летний мужчина из Тулуна, у которого в результате вирусного гепатита развился цирроз печени. Когда ему позвонили из больницы и сообщили, что есть донор, мужчина ехал по трассе в Тулун, он тут же развернулся и помчался в Иркутск.
В 2019 году от нас ждали максимум 3-4 операции, но мы сделали 14. И все успешно, включая сложнейшую сплит-трансплантацию, когда один донорский орган расщепляется для двоих реципиентов. Это были две женщины. Я так переживал после той операции, что не спал несколько дней. Сейчас уже можно говорить, что всё прошло удачно, обе пациентки поправляются.
В листе ожидания – десятки человек
— Получается, раньше у таких пациентов была одна дорога – в федеральные центры трансплантологии?
— Да, в первую очередь в институт Шумакова. Либо другой вариант – делать пересадку за деньги за рубежом. Допустим, во Франции такая операция стоит порядка 150 тысяч евро (Прим. авт. – это около 11 млн рублей). Также люди ехали в Сингапур и Корею, где практикуют родственные трансплантации.
Пациент должен находиться в 2-3-часовой доступности от клиники, соответственно, приходилось жить в Москве вблизи медцентра. А ожидание может затянуться на месяцы и годы.
— Кому показана пересадка печени и сколько сейчас пациентов стоит в листе ожидания?
— Пересадка показана в том случае, когда лечение заболеваний печени бесперспективны любым путём – хирургическим или терапевтическим. Как правило, это цирроз печени, вирусный гепатит, злокачественные опухоли.
Сейчас в листе ожидания постоянно находится порядка 20 человек: как только один прооперирован, его место в очереди тут же занимает другой. Мы активно приглашаем потенциальных реципиентов на обследование, чтобы впоследствии их включить в лист ожидания на пересадку. Здесь нет строгой очерёдности. Всё зависит от того, какой донорский орган мы имеем. Бывает, орган большой, а реципиент маленький, орган просто не войдёт, тогда подбирается другой претендент из списка. Большинство реципиентов из области, им приходится временно переезжать в Иркутск, чтобы всегда быть в «боевой готовности».
В Новосибирске сейчас активно внедряют программу по обмену донорскими органами между регионами. Но Иркутск далеко, доставка займёт слишком много времени.
Глобальная проблема современной трансплантологии – нехватка донорских органов, поскольку наше общество к этому не готово, вокруг этой темы создано слишком много мифов и небылиц. Потребуются ещё многие годы, чтобы поменять сознание людей. Если провести опрос среди населения: готовы ли они стать донорами в случае смерти, или готовы ли дать согласие на забор органов у их умершего родственника, большинство, к сожалению, ответят отрицательно. Между тем, один донор может спасти 6-7 жизней. В ведущих трансплантационных центрах от одного донора пересаживают две почки, два лёгких, сердце и расщепляют печень на двоих реципиентов. Мы не задумываемся над важностью проблемы ровно до тех пор, пока она не коснётся нас или наших близких.
— Кто считается идеальным донором?
— Это молодой здоровый человек, который погиб в результате черепно-мозговой травмы в ДТП или, например, при падении с высоты. На практике, как правило, большинство доноров – это люди, погибшие в результате нарушения мозгового кровообращения. Соответственно, это более старшая возрастная группа.
Презумпция согласия
— В мире существует две концепции донорства. В США и в некоторых европейских странах действует презумпция несогласия, когда пациент ещё при жизни даёт согласие на донорство. Либо это делают родственники после смерти пациента. У нас же действует презумпция согласия, которая означает, что без всякой подписи после смерти человека органы могут пересадить нуждающимся. Если почти все сейчас потенциальные доноры, почему трансплантаций так мало?
— На самом деле только благодаря презумпции согласия у нас в стране хоть как-то развивается донорство. Если бы мы пошли по пути европейских стран, трансплантации вообще не было бы. За мою практику не было ни одного случая, чтобы родственники сами обратились к медикам с просьбой использовать органы умершего для пересадки. Понятно, что эта тема очень тонкая и деликатная, как с этической точки зрения, так и с правовой. Но прогресс есть, общаясь с молодёжью, я вижу, что у них нормальное адекватное отношение к донорству. Вероятнее всего, оно сформировалось на волне развития волонтёрского движения и добровольчества в нашей стране.
Малое количество операций ещё и из-за сложностей в организации процессов: в России не так много центров, где активно проводятся трансплантации, а врачи не привыкли или не хотят сообщать о потенциальных донорах в соответствующие службы. В России донором органов может стать человек, у которого диагностировали смерть мозга по строгой инструкции, закреплённой федеральным законом. Если у человека происходит остановка сердца за пределами больницы, то маловероятно, что он сможет стать донором органов: они очень быстро станут непригодными для трансплантации.
— Александр Владимирович, стоит ли верить страшилкам о продаже органов?
— О продаже органов могут говорить только люди, которые не имеют никакого представления об организации трансплантации. Когда идёт подготовка к операции по пересадке почек или печени, задействовано несколько десятков человек, ни от кого ничего не скроешь. В подвале, как часто думают обыватели, забор органов не сделаешь. Это высокотехнологичный процесс.
Когда проводится констатация смерти мозга, врачи работают чётко в рамках законодательства, соблюдая каждый пункт инструкции. О каждом таком случае сообщается в прокуратуру и центр судебной экспертизы. В больницу выезжает судмедэксперт, проверяет все документы, порядок проведения всех процедур.
— Высокотехнологичные протезы человечество уже научилось делать, а есть ли будущее у искусственных органов?
— Есть, но, думаю, вряд ли мы доживём до того момента, когда вырастят полноценный искусственный орган. Искусственную ткань выращивают, но, чтобы сделать исправно функционирующую печень или почку, потребуется ещё не одно столетие. Напечатать орган на 3Д-принтере можно, но как вложить в него функцию?
Источник
